Новости
И вновь битва продолжается. И сердце тревожно в груди — октябрь позади, а Зюганов такой молодой! Фото: Михаил ФРОЛОВ. Перейти в Фотобанк КПГЕНСЕК ОРЛОВСКОЙ ПОРОДЫ — Вот Александр Проханов назвал Геннадия Зюганова человеком орловской породы, имея в виду, что вы из орловской деревни Мымрино. Обычно так называют породу лошадей… Вас не смущает? — Не смущает. Орловские рысаки — чудесная порода, с высокой резвостью и выносливостью. Имейте в виду, что мы вместе с Александром Андреевичем Прохановым и Валентином Васильевичем Чикиным (главред «Советской России». — Авт.) закладывали основы народно-патриотического движения. И когда нас преследовали, нам приходилось быстро бегать, потому что тогда власть вела себя беспардонно и цинично. Но наша тройка держалась мужественно и крепко. Нам удалось одолеть эту сложную дистанцию. Мы этим гордимся. — А лошади орловские на Зюганова не обидятся? — Нет, не обидятся. Я вспоминаю свое детство — оно у меня начиналось с дымаря (устройство для обкуривания пчел. — Авт.), тяпки, лопаты и косы. — А чего с дымаря-то? — Отец мой — Андрей Михайлович — вернулся с фронта на одной ноге, и ему на пасеке нужен был помощник. Я с отцом работал. Мне приходилось делать все по хозяйству. У меня был мерин Чалый, я на нем картошку опахивал. Я сам-то чуть повыше сохи был, но жизнь требовала, поэтому нет, лошади на меня не обидятся. Кстати, и моя лошадь по кличке Красный Квадрат выигрывала многие соревнования. Вот говорят, что добрый конь борозды не испортит, это ну весьма актуальная пословица. — Вы имеете в виду генерального секретаря ЦК родной компартии России товарища Зюганова? — Это относится и к Гамову. — Супер! Зюганов подарил автору этого интервью Гамову красную куртку, а тот прокатил генсека в редакции «Комсомолки» на красном лифте. Счет: один — один. Фото: Личный архив Александра Гамова СТРОГАЯ МАМА НЕ СТАВИЛА ПЯТЕРКИ — Ваша мама, Марфа Петровна, прожила долгую жизнь. — На 90-м году она ушла… — Вот на глазах у вашей мамы происходили развал СССР, запрещение КПСС и преследование ее сына Геннадия. Говорят, вам светило 10 лет тогда за непослушание властям. Вот как ваша мама все это пережила? — Я хочу еще раз поклониться своему роду и своим родителям. Я им многим обязан. У меня по линии отца было восемь братьев и сестер, по матери — пять. У матери девичья фамилия — Бахарева. И вот Зюгановы и Бахаревы основали род, который дал 10 педагогов с общим стажем 350 лет. Мама была первой моей учительницей. В семь лет она меня позвала и сказала: «Порог видишь?» Я говорю: «Вижу». «Вот переступили, и я с 1 сентября тебе Марфа Петровна, твоя учительница. Вернулись домой — и опять мама». За все годы один раз я случайно в школе сказал «мама», и весь класс засмеялся. Мама была строгая. Мне хотелось, конечно, пятерочку. И я как-то сказал: «Мам, почему вот Николаю рядом ты пять поставила, а я прекрасно ответил, но мне — четыре?» Она на меня так внимательно посмотрела: «Запомни, сын, моя задача научить тебя трудиться и любить людей. С пятого класса будешь отличником». И я с пятого класса стал отличником. А дальше меня отец учил. Он был тоже строгий, но на оценки более щедрый. Отец потерял ногу под Севастополем, лежал в госпиталях больше года. Преподавал все предметы — математические, биологические, агротехнические, любые. Он мне еще один наказ дал, когда я в комсомол вступил: «Запомни, сын, ничего добрее и совестливее, чем советская власть, на этом свете не было. Были разные перекосы, но она думала о простом человеке, о детях, стариках…» В СССР генсеки носили шапки из пыжика. Теперь — буденовку. Фото: Сергей МИХЕЕВ/Коммерсантъ БОРИС ЖИЛ ЭТАЖОМ ВЫШЕ — Вот вы с Ельциным жили в одном подъезде… Кажется, на Тверской, в районе Белорусского вокзала… — Допустим… Да, Ельцин жил надо мной. — Не было желания по-соседски с ним поговорить, выпить или, извините, подраться в подъезде, а то и, извините, лицо набить? Особенно когда он запретил компартию. Разобраться по-мужски? — Я Ельцина хорошо знал. Еще когда он возглавлял Свердловскую область. Мне рассказывали — это был малограмотный человек, ни одной работы Ленина не читал. Но хватка у него была звериная. Когда Ельцина избрали первым секретарем Московского горкома, а я курировал Москву (в ЦК КПСС. — Авт.), он меня спросил: как войти в доверие к москвичам? Я говорю: москвичи не любят варягов, но если вы сумеете ответить на главный вопрос, который их волнует — как жизнь улучшить, — москвичам это понравится. Но ни одного своего обещания он не выполнил. Так-то он мне предлагал любой кабинет, лишь бы я сказал: Борис, ты прав. А я сказал в сердцах, что я скорее застрелюсь — вы предали страну, просто разрушаете, и вокруг вас собралось такое дерьмо, от которого тошнит. Тогда меня выгнали со всех работ, я год никуда не мог устроиться. Но там еще сидел в подъезде Коржаков, охранял Ельцина, я и с этим общался, и с тем… — Так не было желания по-мужски с ним разобраться? — Мы разбирались политически. А годы были 90-е, их все называли лихие. Они и были лихие. «НА ЕДУ НЕ ХВАТАЛО, ПРИХОДИЛОСЬ ВЕЩИ ПРОДАВАТЬ» — Когда вас выгнали с работы, вы вообще на что жили? Ваша супруга, Надежда Васильевна, вам не говорила: Гена, может, помиришься с соседом Борей, а то с голоду помрем? — Я своим домашним кланяюсь и благодарю. Они поддержали мой выбор и перенесли достойно все те мерзости и выпады. А Надю (жену. — Авт.) я учил в 9-м классе, когда работал учителем в школе. Надя дождалась своего Гену из армии, а он 3 года служил в Группе советских войск в Германии, и тоже стала Зюгановой. Свадьбу молодые сыграли 30 октября 1966 года в Орле. Фото: Личный архив — Так она ваша бывшая ученица? — Да. Надя скромная. Убежденный сторонник справедливости. — Как она училась? — Великолепно. Закончила с золотой медалью. — А на что же вы жили целый год? — Приходилось даже вещи продавать из дома. Как всегда, солидарность трудящихся проявилась. Один приятель привез картошки, овощей — у него хороший урожай уродился. Другой своего поросенка заколол, притащил. Третий полмешка гречи. В общем, жили трудно, но дружно. — Ужас. А что из вещей пришлось продавать? — Я не хочу эту тему обсуждать. «ОТОБРАЛ У РОДИТЕЛЕЙ КЛЮЧИ ОТ ПОЧТЫ И РАЗВЕРНУЛ ТЕЛЕВИЗОР» — А родители ваши как пережили те годы, когда их сына обливали грязью? — Я дал обет — если им будет тяжело, я их заберу к себе, где бы я ни жил. Я это выполнил. Когда у отца снова пошли осколки военные, воспаление было страшное, я его на тракторе вывозил в распутицу, чтобы спасти. Сам уколы делал… Приехал на Орловщину и их забрал, они со мной были до конца жизни. Когда увидели все это предательство Горбачева и Ельцина… Да, отец негодовал. А мать вообще была удивительно выдержанной по характеру. Но когда ей на глаза попалась фальшивка «Не дай Бог!» (антизюгановская газета-листовка во время президентской кампании 1996-го. — Авт.), я ее еле откачал. Она сказала: «Я ж тебя учила, воспитала человеком, почему такую мерзость о тебе пишут?» Я ключ отобрал у своих и почту родителям отдавал сам. А телевизор поставил так, чтобы эту ельцинско-чубайсовскую мерзость им не показывать. ПОЧЕМУ НЕТ ДОМА-МУЗЕЯ ЗЮГАНОВА? — Почему вы возражаете против открытия дома-музея Зюганова в вашем селе Мымрино? Вот я бы давно переименовал Мымрино в Зюгановку. — Не надо. Мы этот дом с отцом-инвалидом строили. После войны. Через нашу деревню, а она на границе Брянской и Калужской областей, наступал знаменитый Уральский добровольческий танковый корпус генерала Родина. Из 32 танков до Орла дошли 2. Первые подбитые стояли у нас посреди деревни. Моя школа вся была иссечена осколками, но не сгорела. Я к своим родным местам отношусь как к святым. — Так я про дом-музей Зюганова… — Туда приехали в свое время те, кто пытался партию разрушить, и испохабили мой родной дом. Прибили вывеску «музей тут», изгадили углы все просто. И туда привезли полсотни журналистов иностранных. Мне журналистка из «Эль Паис», испанской газеты
